На первую страницу.

Из бесед старца Варсонофия с духовными детьми.

Беседа 27 декабря 1912 года.

     
      "Днесь благодать Святого Духа нас собра". Эта священная песнь поется обыкновенно, когда бывают собрания по особо важным духовным вопросам. "Днесь благодать", - скажем и мы, собравшись для духовной беседы.
      Бывало, также беседовали мы и в моей маленькой Оптинской моленной, при свете зеленой лампады. Только теперь круг слушателей расширился. В Оптиной сидят, бывало три-четыре человека на диванчике, остальные на креслах и скамеечках; всего на беседах было двенадцать, самое большее семнадцать человек. А теперь двадцать восемь собралось.
      О чем же поведем мы речь? Из разных городов съехались вы - кто из Питера, кто их Москвы, кто из дальнего Тамбова. Съехались в нашусмиренную обитель, под крылышко преподобного Сергия. И знайте все: примет Преподобный эту жертву вашу и помолится за вас.
      Для чего вы приехали сюда? Конечно не материальные соображения руководили вами, нет, вы ехали сюда отдохнуть душой, провести святые дни в тихой обители.
      "Святые дни" - какие чудные слова! А как проводят их в миру? Маскарады, балы, театры - так закружат человека, что ему некогда вспомнить о чем-либо духовном, а после всего этого остается в душе одна пустота. Вспоминаются страстные разговоры, вольное обращение, увлечение мужчинами, женщинами. Такая пустота остается не только от самых низких удовольствий, но и от менее греховных. А что если среди таких удовольствий Господь призовет к Себе такую душу? Может ли она рассчитывать на райское блаженство? По словам Спасителя: "В чем застану, в том и сужу". Страшно подумать, куда пойдет такая душа. Мне вспоминается один страшный случай, когда я был еще в миру.
      В одном аристократическом доме был бал-маскарад. Я на нем не присутствовал, мне рассказывали после товарищи. Царицей бала была одна замечательная красавица, единственная дочь родителей, богатая, прекрасно образованная, по-светски воспитанная. Родители ничего для нее не жалели. Ее костюм, изображавший языческую богиню, стоил не одну сотню рублей. Бал начался полькой, потом следовали другие танцы, наконец , - французская кадриль. Во время кадрили красавица вдруг упала в предсмертной агонии. Когда сдернули с нее маску, - ужаснулись ее видом: челюсти скривились, лицо почернело, глаза выражали ужас и мольбу о помощи, но никто не мог оказать ее ей. Так она и умерла среди бала. Поохали, погоревали, особенно родители, похоронили и поставили великолепный памятник. Все земное для нее окончилось. А что сталось с ее душой - страшно и подумать. Конечно, пути Божии неисповедимы, но по нашему убогому человеческому разумению - не быть ей в Царстве Света. Господь, заставший ее посреди игрища в одежде богини разврата, - пошлет ее в мрачные затворы ада.
      Вот так кончается служение миру. Работающие миру считают служение Богу неудобоисполнимым. Они не замечают того, какие цепи накладывает мир на своих последователей. Вот взять хотя бы праздничные визиты. Вместо того, чтобы отправиться в храм, люди с утра до вечера ездят по визитам, часто бывая у лиц, им несимпатичных, да и лица эти вовсе не желали бы их видеть у себя. А попробуй-ка, например, подчиненный, не побывать у начальства, ну, сейчас и неприятность, а то вовсе лишение места. Возвращается человек домой вечером усталый, разбитый, проклиная суровый обычай века сего.
      Как же поступать христианину в таких случаях? Апостол Павел говорит: "Творите то, что не против вашей совести, а что противоречит, того отвращайтесь". Совсем же не сноситься с миром невозможно, иначе пришлось бы уйти из него. Мир сильно не любит противящихся ему и награждает их разными названиями: "монашка", "ненормальная", "отсталая", - и в устах мира это позорные названия.
      "Знаете ли вы, - говорит один другому про такую-то, - что с ней сделалось? Еще в прошлом году она была так мила на маскараде, стольких заинтересовала, изображая Диану, преследуемую охотниками, а теперь? Нигде не бывает, только ходит в церковь да читает священные книги, вообразите! Она ненормальна!"
      Вот приговор мира. Пока она служила врагу, то считалась умной и интересной. Перешла на сторону Христа - стала ненормальна. Положим, что считать за норму? Если отречение от Христа, то действительно, она ненормальна! И осуждает мир такую, и смеется над ней. Но надо все перенести, все стерпеть и оставаться верной Христу.
      Таковы были первые христиане. Невзирая на муки, они твердо держались за Христа. Привели св. Феодора Тирона к правителю.
      - Кто ты и какого звания?
      - Я христианин, прежде был рабом такого-то, теперь - раб Христов.
      - Но почему же ты от такого богача перешел к Христу?
      - Потому что я познал истину.
      - Но ведь если ты не отречешься от Христа, я буду тебя мучить.
      - Мучай, Господь даст мне силы перетерпеть муки; тело ты можешь замучить, но не коснешся души.
      И он перенес все муки, и остался верен Спасителю. Правда, и тогда отрекались многие, видя кипящие котлы с оловом, куда бросали живых людей, обращавшихся в пепел, или как забивали гвозди под ногти, обрубали пальцы, вытягивали из рук жилы и на этих жилах подвешивали мученика на дерево, подпаляя медленно огнем и строгая тело железными когтями. Ныне христиан не мучают на площадях, не сжигают на кстрах, храмы открыты, в них совершается Богослужение, но вот что грустно: многие и без мук отрекаются от Христа.
      Преследует мир рабов Христовых насмешками и презрением, и они переносят сие.
      - А ты стала что-то часто ходить в церковь, - язвительно задают вопрос. Молчит. Конечно, отчего не сходить в праздник, но ты, кажется каждый день ходишь, да и посты начала соблюдать. - Снова молчит. А иная начнет приставать:
      - Ты вот все читаешь святые книги, а читала ли Ницше? Вот, почитай только, и сама увидишь, что они говорят, - да так и засыплет неопытную именами своих богов (у них ведь тоже свои боги), - если ты религиозна, то должна рассмотреть вопрос со всех сторон, а не бояться услышать противоположное мнение.
      Не надо слушать их. Не читайте безбожных книг, оставайтесь верными Христу, если спросят о вере - отвечайте смело.
      - Ты, кажется, зачастила в церковь?
      - Да, нахожу в этом удовольствие!
      - Уж не в святые ли хочешь?
      - Каждому этого хочется, да не от нас это зависит, а от Бога.
      - Не в монастырь ли собираешься?
      - Нет, в монастырь я не собираюсь.
      Таким образом вы отразите врага. Конечно, тяжело бывает от скорбей со всех сторон, унывают даже, особенно это известно монахам, - кажется, что и Господь оставил. Действительно, может быть, Он временно отступил, но зорко следит за каждой душой и не деат ей погибнуть. Враг ненавидит монастыри, оттого-то с такой силой и нападает на иноков.
      Многие, начавшие жить во Христе, бывают очень требовательны в молитвах: "Господи, сделай меня святой". Конечно, это законная просьба, но недосягаемая сразу.
      Помню, когда я был в миру, то представлял себе монастырь скукой: все молись да молись, редька да постное масло, да поклоны... Но, бывая и в аристократических домах, я испытывал скуку. Придешь, бывало туда, где собираются умные, ученые люди, думаешь услышать что-либо полезное, а на самом деле не то. Передают городские сплетни, а если кто начнет говорить что-либо серьезное, со всех сторон раздается: "Ну, начали! Вот пророк выискался". Даже музыки не услышишь серьезной, а, смотришь, стоит рояль в несколько тысяч и есть хорошо играющие, но никто до него не касается. Так постепенно, в течение десяти лет, и отходил я от мира. Труднее всего мне было оставить оперу, серьезную музыку, но случилось нечто - и я оставил ее. Теперь я совсем, слава Богу, отошел от мира и стал иноком, хотя отошел, быть может, только внешне. Блаженны отошедшие внутренне.
      Говоря о мире, считаю долгом сказать, что под этим словом я подразумеваю служение страстям, где бы оно не совершалось, можно и в монастыре жить по-мирски. Стены и черные одежды сами по себе не спасают. Я не зову вас в монастырь, жиивите в миру, но вне мира, - и благо вам будет! Но не удовлетворяется миром тот, у кого в сердце "дрожат струны жизни".
      Нужно помнить, что Господь всех любит и о всех печется, но если и по человечески рассуждая опасно дать нищему миллион, чтобы не погубить его, а сто рублей легче могут поставить его на ноги, то тем более Всеведущий Господь лучше знает, кому что на пользу. Недьзя научиться исполнять заповеди Божии без труда, и труд этот трехстатный: молитва, пост и трезвение. Спаситель ответил ученикам на вопрос, почему они не могли изгнать беса: "По неверию вашему. Сей род изгоняется только молитвой и постом". Три эти подвига делают нас победителями врагов нашего спасения.
      Самое трудное - молитва. Всякая добродетель от прохождения обращается в навык, а в молитве нужно понуждение до самой смерти. Ей противится наш ветхий человек, и враг особенно восстает на молящегося. Молитва - вкушение смерти для диавола, она поражает его. Даже святые, как, например, преподобный Серафим, и те должны были понуждать себя на молитву, не говоря уже о нас, грешных.
      Наш поэт Лермонтов, окончивший так печально жизнь свою, и тот испытал сладость молитвы, и описал ее в своем стихотворении:

    В минуту жизни трудную,
    Теснится ль в сердце грусть -
    Одну молитву чудную
    Твержу я наизусть.

    Есть сила благодатная

    В созвучьи слов живых,
    И дышит непонятная
    Святая прелесть в них.

    С души как бремя скатится,

    Сомненье далеко,
    И верится, и плачется,
    И так легко, легко!
      К сожалению, молитва не спасла его, потому что он ждал только восторгов и не хотел понести труда молитвенного.
      Сильно нападает враг, внушая отчаяние, уныние, страх: Тамо убояшеся страха, идеже не бе страх. Иногда человек опускает руки, но такая печаль незаконна, нужно молитвой и крестным знамением, в котором скрыта непостижимая сила, противиться врагу.
      Второе средство - пост. Пост бывает двоякий: внешний - воздержание от скоромной пищи и внутренний - воздержание всех чувств, особенно зрения, от всего нечистого и скверного. Тот и другой неразрывно связаны друг с другом. Некоторые понимают только пост внешний. Приходит, например, такой человек в общество, начинаются разговоры, осуждение ближних, он принимает в них деятельное участие. Но вот наступает время ужина. Гостю предлагают котлеты, жаркое... Он решительно заявляет, что не ест скоромного.
      - Ну полноте, - уговаривают хозяева, - скушайте, ведь не то, что в уста, а то, что из уст.
      - Нет, я насчет этого строг.
      И не понимает такой человек, что он уже нарушил внутренний пост, осуждая ближнего.
      Вот почему так важно трезвение. Трудясь для своего спасения, человек мало-помалу очищает свое сердце от зависти, ненависти, клеветы, и в нем насаждается любовь.
      Древние христиане жили в полном согласии и любви, и все у них было общее. У апостолов ничего не было своего, абогатые люди приносили и клали у ног апостолов все необходимое, и те раздавали неимущим. Часто они собирались на вечерю любви. Так и у меня ничего нет своего, а приносят добрые души, я же только раздаю и мирянам, и братии. Случается, что о. Григорий таинственно стучится к какому-нибудь иноку, и когда тот отпирает - подает ему утешение.
      - А кого поминать-то?
      - Имена же их Ты веси, Господи!
      Когда Господь послал апостолов на проповедь, Он заповедал им не думать, что отвечать мучителям, потому что Дух Святой будет говорить за них. Тот же Дух Святой действует и теперь в Священном Писании и священных книгах, в частности в житиях святых. Оттого это чтение так действует на душу, что оно животворится Духом Святым, в нем слово жизни, а в сочинениях неверов - слово смерти. Оттого простые рыбаки покорили всю вселенную, так, что ученые неверы не могли противостоять духу благодати.
      Известен такой факт. Грозный завоеватель Атилла с огромными полчищами, опустошая все на своем пути, двинулся и подступил к самому Риму. Рим привлекал его своими несметными сокровищами и громкой славой. Римляне стали умолять св. папу Льва пойти к Атилле и убедить его отступить от города.* Папа Лев пошел и начал его убеждать. Атилла молча слушал, и мысль его колебалась. Сподвижники его советовали ему не слушать уговоров, и он уже хотел идти на город, но святой Лев снова стал говорить, и Атилла решительно воскликнул:
      - Назад!
      - Теперь, когда Рим уже на виду у всех?
      - Назад! - повторил Атилла, и миллионное войско двинулось обратно.
      Позднее воины спрашивали Атиллу, почему он послушал какого-то старика?
      - Я не мог противиться неотразимой силе его слов.
      Так Святой Дух говорил через папу и человек не мог устоять.
      Подобное было и с нашим великим полувером, поэтом Пушкиным. Он был в полной славе, вызывал восторг не только в России, но и за границей, и, кажется, по музыкальности стиха не было ему равного. Но стихи эти были о земном, как сам он говорил: "...лире я моей вверял изнеженные звуки безумства, лени и страстей...". Но на него производили большое впечатление речи митрополита Филарета (Дроздова), побуждали его задумываться над своей жизнью и раскаиваться в пустом препровождении времени.
      Однажды митрополит Филарет служил в Успенском соборе. Пушкин зашел туда и, скрестив по обычаю руки, простоял всю длинную проповедь. После обедни возвращается домой.
      - Где ты был так долго? - спрашивает жена.
      - В Успенском.
      - Кого там видел?
      - Ах, оставь, - отвечает он и, положив голову на руки, зарыдал.
      - Что с тобой? - встревожилась жена.
      - Ничего, дай мне скорее бумаги и чернил.
      И вот, под влиянием проповеди митрополита Филарета, Пушкин написал свое дивное стихотворение,** за которое, наверное, многое ему простил Господь:

    В часы забав иль праздной скуки,

    Бывало, лире я моей
    Вверял изнеженные звуки
    Безумства, лени и страстей.

    Но и тогда струны лукавой

    Невольно звон я прерывал,
    Когда твой голос величавый
    Меня внезапно поражал.

    Я лил потоки слез нежданных,

    и ранам совести моей
    Твоих речей благоуханных
    Отраден чистый был елей.

    И ныне с высоты духовной

    Мне руку простираешь ты
    И силой кроткой и любовной
    Смиряешь буйные мечты.
      Последнее четверостишие ососбенно замечательно:
    Твоим огнем душа палима
    Отвергла мрак земных сует.
    И внемлет арфе серафима
    В священнои ужасе поэт.
      Пушкин, конечно, никогда не слыхал пения серафимов, но, очевидно, подразумевал под ним нечто великое, если сравнил его с проповедью митрополита Филарета. Мы благодарны Пушкину за то, что он оставил нам такой памятник о митрополите Филарете.
      Итак, детки мои духовные, читайте Священное Писание и творения святых отцов, потому что через них говорит Сам Дух Святый, и не будем читать произведения таких учителей, которые стремятся отторгнуть нас от Христа. Да спасет всех нас от этого Господь. Будем следовать одному учению Христа, и спасемся. У Хомякова есть прекрасное стихотворение "Звезды", в котором он сравнивает ясный небесный свод с учением Галилейских рыбаков (апостолов), т.е. с Евангелием:

    В час полночный близ потока

    Ты взгляни на небеса:
    Совершаются далеко
    В горнем мире чудеса.

    Ночи вечные лампады,

    Невидимы в блеске дня,
    Стройно ходят там громады
    Негасимого огня.

    Но впивайся в них очами -

    И увидишь, что вдали,
    За ближайшими звездами,
    Тьмами звезды в ночь ушли.

    Вновь вглядись - и тьма за тьмами

    Утомят твой робкий взгляд:
    Все звездами, все огнями
    Бездны синие горят.

    В час полночного молчанья,

    Отогнав обманы снов,
    Ты вглядись душой в Писанье
    Галилейских рыбаков.

    И в объеме книги тесной

    Развернется пред тобой
    Безконечный свод небесный
    Лучезарной красотой.

    Узришь - звезды мыслей водят

    Тайный хор свой вкруг земли.
    Вновь вглядись - и там вдали

    Звезды мыслей, тьмы за тьмами,

    Всходят, всходят без числа,
    И зажжется их огнями
    Сердца дремлющая мгла.
      Да, истинное учение Христово способно зажечь и холодное сердце. Огнь бо приидох воврещи на землю, - говорит Спаситель. Всех идущих за Христом покрывает и спасает благодать Божия.
      Да поможет нам всем Господь. Аминь.

* - Этот случай произошел до разделения Церквей. Св. папа Лев чтится и Православной Церковью.
** - По свидетельству биографов Пушкина, митрополит Филарет прежде послал поэту свое стихотворение, прочитав стихотворение Пушкина "Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана...". Стихотворение митрополита Филарета начиналось словами: "Не напрасно, не случайно жизнь от Бога нам дана...". В ответ Пушкин пишет посвященное митрополиту Филарету стихотворение "В часы забав иль праздной скуки...".